… И было нам в ту пору 14—15 лет. Ребята из Демидовки, Бутыловки, улицы Карла Маркса 1 сентября 1944 года начали учебный год в здании нынешней школы искусств. В тот год в городе были созданы мужская школа № 3 и женская школа № 22.
Представьте себе школу, в которой далеко за тысячу учащихся и только одни парни, а учителя — почти одни женщины. А мы были далеко не золото: собранные из разных школ, мы принесли в новую для нас школу свои привычки, традиции, да и новая школа нам не понравилась. Кроме того, в первый год учёбы мы постоянно выясняли свои отношения с соседями по парте.
Помню, наш шестой класс (их было в параллели пять или шесть) состоял из трёх группировок: демидовские, бутыловские и ребята из центра. И постоянно дрались демидовские и бутыловские, втягивая в драки старшеклассников. Борьба с переменным успехом шла весь учебный год и, в конце концов, закончилась миром. В седьмом классе мы уже не дрались.
Мы войны не ожидали… Наташа Пудинова, молодая воспитательница, поехала в отпуск в Брест, и там её застигла война, там Наташа и погибла в первый день. Нам сообщили об этом только через месяц. Очень горевали мы о Наташе: хорошая была воспитательница. Но плакать долго не пришлось, ведь мы были рядом с детьми и слёзы надо унимать за дверью. А горе приходило почти каждый день. То одна родительница, то другая получали похоронки и шли в детский сад поделиться своим горем с нами — воспитателями. Особенно умело разговаривала с такими женщинами Вера Петровна Сапожникова. Она находила особенно тёплые слова. Дети часто ночевали в детском саду, ведь их матери работали по две-три смены. И тут воспитателю нужно было быть и артистом, и портным, заменять ребенку родителей, по которым он очень скучал.
Мой папа, Вахрушев Василий Дмитриевич, окончил танковое училище в городе Горьком в 1935 году. Ему присвоили звание лейтенанта, но отправили в запас, так как он заболел малярией. Однако его удалось вылечить, и он стал работать по гражданской специальности.
4 июля 1941 года он был призван в ряды Красной Армии и направлен в Копейск, где на полигоне готовили танкистов для отправки на фронт. Там он прослужил более года, дважды подавал рапорты, чтобы ему разрешили выехать на фронт, но получал отказы. Его предупреждали, что если ещё подаст рапорт, то его посадят на гауптвахту. Тогда он подал рапорт Верховному Главнокомандующему, и ему разрешили, на фронт он ушёл добровольцем. Мне в то время было 11 лет, а брату — 8.
Шёл 1943-й, люди терпели лишения, но 8-го Марта всем хотелось встретить получше. Ещё накануне наша учительница Валентина Ивановна, зная о том, что моя мать на заводе и придёт поздно, сказала:
— Иди с последнего урока в ваш магазин, дают картофельную муку да клюкву. Торопись, а то разберут.
— На жиры, что ли?
— Нет, это дополнительно ко всему.
Мой отец Дмитрий Алексеевич Гудков был призван в Красную армию в начале сентября 1942 года. На курсах под Москвой прошел основательную десантную подготовку, рассказывал, умели прыгать с парашютом, наносить удары с ходу. После обучения был направлен во 2-ю Гвардейскую воздушно-десантную дивизию, формирование которой началось в декабре 1942 года из 7-го воздушно-десантного корпуса. В основном это были парни 1922—1923 годов рождения, уроженцы Урала и северных областей.
Направлением в десантные войска отец очень гордился. Наш Солдат стал боевым разведчиком. Не раз ходил в тыл противника, возвращаясь с вражеским «языком».
Письмо, которого так долго ждали, пришло. Написанное чужой рукой. Антонина не знала, с какой стороны распечатать. Надорвала конверт. Записка: «У меня нет обеих ног…» Не сразу дошел смысл.
Соседки судачили: самой-то девятнадцать только-только, дочери — год, своего угла нет, калека на шее…
Мачеха молчала, отец что-то хмуро обдумывал.
Горячее сострадание продиктовало единственные слова, которые Антонина написала мужу: «Какой бы ни был, не брошу тебя».
На столбе чуть покосившихся ворот у дома № 64 на улице Кадомцевых в 60-е, 70-е годы можно было видеть пятиконечную звезду. Это был знак того, что здесь живет семья погибших фронтовиков.
Вообще-то, когда Разумовы купили этот дом, улица носила название Верхней Уреньгинской. В 1965 году её переименовали в «Братьев Кадомцевых» — выходцев из семьи уральского мелкого чиновника Самуила Кадомцева, находившегося под наблюдением полиции, как «неблагонадежный». Все дети его выросли профессиональными революционерами, участвовали в гражданской войне, были членами местных боевых дружин, губернского комитета РСДРП, ярыми противниками царизма и религии. Причем, не только на бумаге или мировоззренчески, но штыком и мечом прокладывали дорогу в светлое будущее, устанавливали на нашей уральской земле власть Советов, подавляя сопротивление тех, кто не желал в силу своей религиозной отсталости следовать В свободный религиозных предрассудков коммунистический « рай». Четверо их было у Самуила Кадомцева — Инна, Эразм, Михаил и Иван, и трое из них были связаны со Златоустом.
Есть в альбоме рода Разумовых снимок, сделанный на фоне этого дома…. На поляну перед окнами вынесено все семейное богатство: стол с массивными «точеными ножками», крытый вязаной скатертью. Вокруг него расположилось семейство во главе с Александрой Федоровной. Каждый, чувствуя ответственность момента, старается что-то «рассказать» в объектив. Две младшие, одинаково одетые девочки (двойняшки?), держат в руках струнные инструменты. Один из мальчуганов перебросил через плечо портупею старшего брата и весь преисполнен чувства ответственности и гордости за то, что ему доверили запечатлеться с настоящим оружием!.. А на самом переднем плане привалились к столу два велосипеда. Это не забава для акселератов (о такой суперроскоши не смели тогда даже и мечтать!) Это служебный транспорт, выделенный «органами» за добросовестный труд старшим братьям. Они здесь же, на снимке — в высоких сапогах и в форме.