С огромным воодушевлением трудящиеся Челябинской области собирали подарки для бойцов и офицеров Красной Армии к 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической Революции. Сотни подарков для славных защитников Родины было собрано и на Златоустовском отделении.
В числе делегатов Челябинской области ездил с подарками на фронт поездной вагонный мастер Златоустовского резерва Алексей Иванович Спиридонов.
Делегаты прибыли на Северо-Западный фронт 5 ноября. На следующий день они встретились с фронтовиками. Бойцы и офицеры всюду восторженно встречали посланцев Урала.
Ещё и ещё раз перечитываю фронтовые письма Бориса Михайловича Самойлина. Письма с войны. С Великой Отечественной войны. О чем они, эти письма? Конечно «о боях, пожарищах, о друзьях—товарищах». Ведь это письма лейтенанта, который начал войну в 20 лет, в 21 год — воевал под Новороссийском на Малой земле, в 22 года — освобождал Украину, штурмовал Карпаты, а в 23 года был тяжело ранен. Письма лейтенанта, отпускавшего для солидности усы и водившего в бой солдат, порой старше его по возрасту, а иной раз и по боевому опыту.
Но, прежде всего, это письма о любви, о девушке, которая ждёт в далеком Златоусте, о надежде на долгожданную встречу. Вот написал эти слова и вспомнил известные симоновские строки:
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет — повезло!
Не понять не ждавшим, им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Наш земляк Владимир Чепелев командует сапёрной ротой. На фронте из него вырос храбрый и предусмотрительный командир. Сапёры роты Чепелева — отважные, бесстрашные, дерзкие воины. Слава о них гремит во всех соседних подразделениях. Недаром 22 бойца роты Чепелева награждены орденами и медалями, а сам командир носит на груди орден Отечественной войны первой степени!
Пусть хлещет дождь, окопы заливая,
На всей земле сухого места нет,
Когда приходит почта полевая,
Солдат теплом далёким обогрет.
Кто был на фронте, на переднем крае,
Тот оправдает и поймёт бойца,
Который, смерть и пули презирая,
Готов плясать при виде письмеца.
Морозом и жарою опалённый,
Четыре года шёл войной боец,
А рядом фронтовые почтальоны
Несли приветы от родных сердец.
Н. Лабковский
Как их ждали — треугольнички солдатских писем — матери, жёны, дети фронтовиков… И как ждали писем из родного дома бойцы на переднем крае. Сегодня эти пожелтевшие листки, исписанные торопливым почерком, хранят как реликвию. Жаль только, что сохранилось солдатских писем не так уж и много, а уж о письмах, которые приходили на фронт, и говорить нечего — их, по всей видимости, уцелело и того меньше.
Впрочем, с фронта писали не только родным. Воины Красной Армии, ушедшие на бой с врагом с заводов и фабрик, поддерживали живую связь со своими родными коллективами. Ведь тогда цех или производственный участок воспринимался людьми как большая семья.
Городская газета «Пролетарская мысль» (с 1942 года — «Большевистское слово») часто публиковала письма с фронта на своих страницах, порой выпуская целые тематические полосы «Слушай, Златоуст, говорит фронт». Ниже мы публикуем подборку таких фронтовых писем, в разные годы войны напечатанных на страницах газеты.
Алексей Андреевич был в отпуске, и мы встретились на квартире…
Он сел в кресло и, не зная, куда деть руки, опустил их на согнутые колени. О себе рассказывал скупо, больше о товарищах, о сослуживцах. На заводе работает четвёртый десяток лет с фронтовым перерывом. Боевые эпизоды? «В зимнюю стужу, истомлённый, упадёшь прямо в снег и заснешь, как убитый, а через полчаса снова в дорогу. В осеннюю хлябь по раскисшему болоту на себе тянешь пулемёты, пушки, повозки, порой по пояс увязая в трясине, или долбишь лопатой мёрзлую, как лёд, землю, чтобы укрыться от вражеских пуль и снарядов..».
... Это было юго-западнее Калинина. Тёмная мартовская ночь 1943 года, изредка просвечиваемая немецкими ракетами. По узкой и грязной траншее, пригнувшись, пробираются двое. Один из них, лейтенант Алексей Козлов, которому едва минуло восемнадцать, недавний подручный сталевара. Он только окончил Тюменское пехотное училище и шёл принимать пулемётный взвод. В землянке собрались сержанты, ждут нового командира. Войдя, Алексей отрекомендовался, пожал каждому руку и вдруг сконфузился, покраснел: почти каждый из младших командиров годился ему в отцы, особенно вон тот, усатый, помкомвзвода сержант Спиридонов…
В 1970 году в редакцию городской газеты «Златоустовский рабочий пришло письмо:
Уважаемая редакция!
Пишет Вам гвардии полковник в отставке Чекин Василий Артемьевич. Был у меня друг, ваш земляк Андрей Слизков. Хороший и отчаянный парень. Похоронил я его под Сталинградом. В память о нём и других пишу повесть «В огне Сталинграда».
С уважением и приветом В. Чекин.
Газета опубликовала присланный отрывок из повести. Трудно сказать, закончил ли автор свою повесть, была ли она опубликована или нет… И даже вездесущий интернет не дал ответа на этот вопрос. А вот напечатанный отрывок остался в газетных подшивках.
Слышу ли я слово «война», пишу ли его в стихах, произношу ли в разговоре, передо мной встают они, мои сверстники, мои фронтовые товарищи, вразброс упавшие на землю и не вставшие с неё. Сегодня я хочу рассказать о двоих из многих.
Наш стрелковый полк располагался у станции Котлубань, в тридцати километрах от Сталинграда. После тяжёлых боёв он был порядком измотан и ждал подкрепления. Несколько дней назад немецкие самолёты разбомбили тут железнодорожный эшелон с пшеницей. Дым от горящего зерна застревал в горле, наши шинели и шапки пропахли гарью. Горел наш хлеб, хлеб, которому не было цены. По другую сторону станции —выведенные из строя немецкие танки. В них-то и посадили фашисты снайперов, которые при любой возможности стреляли в наших солдат.
В полдень командир разведроты лейтенант Скворцов вызвал к себе Николая Желтова, Василия Окунева и меня. Задание — уничтожить «кукушек».
Начало войны
День 22 июня 1941 года запомнился мне на всю жизнь. Было воскресенье, день выдался солнечный и на редкость теплый. Вся наша семья — отец, мама и младшие братья — была в лесу, рубили дрова в делянке. А я осталась дома — надо было сделать уборку и покормить цыплят. В два часа дня по радио заиграла музыка, и голос Левитана объявил о начале войны. На сердце сразу же стало неимоверно тяжело, а из репродуктора лились военные марши. Вечером, когда вся семья собралась дома, мы несколько раз перечитывали пришедшее накануне письмо Шурика (моего младшего брата, который писал из Ленинграда о том, что он окончил военное училище и ждёт назначения). Отец как-то сразу осунулся, а мама сильно плакала.
На следующий день, когда я пришла на работу (я тогда работала старшим бухгалтером отдела «Снабзапчасть» на железной дороге и была секретарем первичной комсомольской организации), всех комсомольских активистов вызвали в горком комсомола — надо было организовывать санитарные дружины и курсы ворошиловских стрелков. Я стала командиром одной из таких дружин. В дружинах мы одновременно проходили военную подготовку и учились на курсах медсестер. С нами занимались и врачи, и военные. Одним из таких военных был Константин Петрович Гуц, который прошел уже и польскую, и финскую войну, и после ранения долечивался дома, в Златоусте. В первое время с начала войны К. П. Гуц по приказу военкомата был военруком в ЖУ-4 (ныне ПУ-35) и обучал стрельбе нас и будущих допризывников. В конце 1941 года Константин Петрович ушёл на фронт.
В предвоенный год в ремонтно-механический цех металлургического завода пришла девочка Клавдия Маринкина. Ничем от подруг она не отличалась. Так же, как и другие, старалась выполнить норму. Подруги вступали в комсомол. Подала заявление и Клава. С охотой выполняла комсомольские поручения. Вскоре была избрана заместителем комсорга.
А тут началась война. Уходили на фронт те, кто плавил сталь, давал прокат. На их место становились подростки. Решила стать воином и Клава. Родные и друзья уговаривали: «Женское ли дело, воевать?» Но её решение было непреклонным. И военкомат послал комсомолку Клаву на курсы снайперов.
И вот 5 августа 1943 года Клава — на фронте под Великими Луками. На девушек-снайперов насмешливо посматривали старые солдаты, командиры разводили руками и не знали, что делать с задорными девчатами. На всякий случай оберегали их, стараясь не посылать на опасные задания.