Блог города Златоуста

Два наших танка требовали капитального ремонта, и мы погнали их своим ходом до станции Малая Вишера, чтобы по железной дороге отправить на завод.

Вокруг все разбито и выжжено. Только однажды мы встретили огибаемое речкой, совершенно целое, красивое село. На главной улице, недалеко от церкви, у большого дома на скамейке сидели старик и девочка лет 15—16. Мы остановились, просим воды напиться, а дед говорит:

Весна 1942-го. Тяжёлые бои на Волхове. Трудно кавалерийскому корпусу генерала Гусева: 18-километровый коридор позади становится всё уже и уже. Нашему танковому батальону из 5 тяжёлых танков КВ-3, укомплектованных экипажами всего на 80 процентов, да и то из бывших рабочих и колхозников Челябинской области, приказано расширить коридор.

Вырываемся на небольшую площадку, свободную от леса. Под танком — взрыв. Чуть развернувшись, он замирает на месте. Один за другим следуют удары в башню, словно бьют огромными молотами.

Командир танка, кадровый лейтенант (фамилию, к сожалению, не помню) открывает люк, и тут же — удар, люк сорван, а вместе с ним оторваны пальцы левой руки. Кричу младшему водителю:

— Мама здравствуй! — Мария Никитична как несла, так и выронила из рук посуду!

Она ждала возвращения сына из госпиталя только завтра. Но знала и ту горькую правду, что он глух и нем. И вдруг — «Мама»…

— Мама, это же я, Ваня! — поняв её состояние, повторил стоявший на пороге Иван Дмитриевич Лисицын. И, опираясь на костыли, подошёл к матери. Так они встретились — мать и сын, воскресший из мёртвых.

Воскресший… Он был заживо похоронен в блиндаже, в который попал снаряд. Только планшет был виден из земли. Он пролежал три дня. А когда его обнаружили, Иван не подавал признаков жизни. Это случилось уже через неделю после Победы под Кенигсбергом.

Он лежал, закованный в гипс. Отнялись слух и речь. Только порою открывались глаза и безразлично смотрели на белый потолок палаты. Медики Кисегачского госпиталя сумели срастить раздробленные кости, вернуть речь и слух. Шёл 1949 год…

Я много слышал о подвигах бывшего командира И. Д. Лисицына. Но поговорить с ним всё не приходилось. И вот недавно Иван Дмитриевич зашёл к нам в строительное управление, чтобы позвонить в пионерский лагерь, где он сейчас работает.

Наша отдельная моторазведрота 3-го Украинского фронта вступила в бой 16 декабря 1944 года совместно с кавалерийским корпусом и танковым подразделением во внешнем кольце войск окружения Будапешта, с выходом и соединением со 2-м Украинским фронтом западнее Будапешта. Замкнув кольцо окружения, мы получили 30 декабря 1944 г. приказ выйти из боя и сменить расположение. Наши группы действовали по всему фронту.

На марше в ночь на 1 января 1945 года мы узнали, что армада немецких танков внезапным ударом захватила штаб одной из дивизий, прорвала фронт и устремилась к Дунаю. Связь была нарушена, немцы захватили 6 постов ВНОС. Прибыв к месту назначения — селу Польфе, мы установили, что оно уже занято немцами. Немецким танкам до штаба фронта, расположенного в селе Величке на правом берегу Дуная, 30—45 минут хода. Наш нарочный — старшина на мотоцикле проскочил и доложил командующему фронтом Толбухину обстановку, получил от маршала приказ — штаб переправляется на левый берег Дуная, вам на правом берегу земли нет.

В то время я работал токарем на заводе им. Ленина, в цехе № 14. Многие опытные станочники кто добровольно, кто по мобилизации ушли на фронт, их заменили подростки, женщины. Положение усложнялось ещё и тем, что завод спешно перестраивался на выпуск военной продукции. Уже в конце июля все предприятия и учреждения перешли на двенадцатичасовую рабочую смену; были отменены выходные и отпуска.

Наш город в те дни стал походить на бивак: днем и ночью прибывали эшелоны эвакуированных с запада. Местные жители потеснились, предоставляя угол целым семьям. Как с родными, делились пищей и одеждой.

С фронтов шли тревожные вести. Что же будет? До каких пор ещё отступать нашим? Эти вопросы тревожили каждого. Сомнения рабочих в те трудные времена рассеивали агитаторы: во время обеда читали новости по стране и с фронтов, вселяли надежду в скорую перемену положения. Убеждали нас, что победа куется здесь, в тылу, нашим ударным трудом.

Мы воспитывались на героике созидания, пели песни о Катюше и Петруше-трактористе, читали Николая Островского, смотрели безгрешные фильмы, учились видеть романтику буден… И вдруг война. Это было ужасно, невероятно ужасно.

Восемнадцать мне исполнилось в январе сорок второго. Призвали в Челябинский лыжный запасной полк. Девять месяцев нас учили тактике боя, маневренности. Сколько перекопано траншей, окопов и землянок! Траншеи обкатывали танками. Геометрия их такова, что не осыпались. Танк проходил, а мы находились под ним. Патронов не жалели, освоились с сапёрной лопатой, научились ставить мины, кидать гранаты и окрепли физически. У меня был рост 173 см и вес 75 кг. Когда взвод купался, любо было посмотреть — крепыши.

Повезли нас к Сталинграду. Первая боевая задача — прорвать линию фронта на северо-западе. Прорвали успешно, малыми потерями, кажется, человек пять. Зато потом!

Уроженец Златоуста (он родился в нашем городе 20 сентября 1882 года и провёл здесь детские годы) Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников был одним из крупных военных теоретиков СССР предвоенного времени. Службе в армии он посвятил практически всю свою жизнь, начиная с 1901 года. До революции в 1903 году окончил Московское военное училище, а в 1910 — Академию Генерального штаба. Участвовал в 1-й мировой войне, дослужился до чина полковника. В декабре 1917-го был избран (был и такой «выборный» период в русской армии) начальником Кавказской гренадерской дивизии.

В мае 1918 года Шапошников добровольно вступил в Красной Армию: служил в оперативном управлении штаба Высшего военного совета, начальником разведывательного отдела Полевого штаба РВСР, первым помощником начальника штаба Наркомвоенмора Украины, начальником оперативного управления Полевого штаба РВСР. Он один из авторов разработки планов контрнаступления против деникинских войск (октябрь 1919), кампании 1920 года на Юго-Западном и Западном фронтах в Крыму.

Сухие цифры статистики. Они говорят о тех изменениях, которые произошли в жизни города в 1941-1945 годах, и за каждой цифрой кроется упорный труд златоустовцев ради Победы над фашизмом.

Промышленность

Работа промышленности Златоуста в годы Великой Отечественной войны характеризуется следующими цифрами:

* данные за 1942 год;
** из них 28.000 пар обуви на деревянной подошве.

ПОБЕДА! Ещё гремели бои в Германии, Чехословакии, Венгрии, а это слово носилось в воздухе. Все ждали: когда? Особенного накала ожидание достигло 8 мая. Люди собирались у репродукторов, спрашивали друг друга, в домах не выключали радио — не проспать, не прослушать! Ко дню Победы готовились, писали лозунги, транспаранты, плакаты, не торопились снять праздничное первомайское оформление…

И вот 9 мая в 4 часа 15 минут по местному времени радостное сообщение пришло в город. Первой его приняла по радио машинистка городской газеты «Большевистское слово» (ныне «Златоустовский рабочий») Анна Александровна Толстова.

Скоро на улицах стало тесно. Люди поздравляли друг друга, обнимались, плакали. И хотя все уже знали, что 9 мая — день нерабочий, шли на свои предприятия, к товарищам, вместе с которыми 1418 дней и ночей ковали победу над фашизмом. На предприятиях состоялись митинги, а после них все пришли на центральную площадь III-го Интернационала. В праздничной демонстрации приняли участие 50 тысяч златоустовцев. На городской площади было людно до позднего вечера: выступали коллективы художественной самодеятельности, играли духовые оркестры.