Они были первыми
Имя Фёдора Фёдоровича Степанко, ставшего впоследствии главой первой трудовой династии на заводе, известно многим. Биография этого человека неразрывно связана с историей строительства и основания завода, не случайно его называют в числе первостроителей. Вырос в Киевской области без родителей (они рано умерли). С 14 лет начал трудиться сезонным рабочим в селе. Вербовался на Днепрострой, был носильщиком в Киеве, грузчиком в Харькове, кочегаром, машинистом экскаватора в Улан-Удэ, потом — под Уральском, в Горьком… Судьба, как видим, помотала, пока в 1938 году не забросила в Тулу. В Туле собрал экскаватор и стал работать.
***
— В апреле 1939 года неожиданно поступила команда капитально отремонтировать экскаватор и ехать в Златоуст. Жучков, механик УКСа при заводе, экскаватор не отремонтировал, как следует, а меня на собрании «покрыл» чём свет стоит.
Вот, мол, Степанко собирается отремонтировать капитально экскаватор и ехать на Урал. За рычагами сидеть и улыбаться, а мы тут «вкалывать» будем…
А когда всё-таки стали отправлять экскаватор, он мне сказал, как отрезал:
— Не поедешь в Златоуст. У нас есть ещё два экскаватора, будешь здесь работать!
А тут ещё обнаружилось, что парового машиниста на экскаватор нет. Словом, не заладилась моя командировка. Но, с горем пополам, всё же я выехал из Тулы 28 апреля. До Златоуста добирался на открытой платформе, сопровождая свой экскаватор. Хоть и лето было на пороге, а от дождей да ветров натерпелся.
Вот уже побежали рельсы по отрогам Урала. Места эти я проезжал, когда жизнь меня мотала по стране, но теперь с открытой платформы я снова и снова любовался суровой красотой гор и лесов. Не ведал тогда, что пройдет совсем немного времени и станет этот незнакомый прежде край родным для меня.
… Но вот, наконец, и Уржумка. Пока разгружали экскаватор, меня пригласил директор стройтреста. Поговорили, он предложил мне паровой экскаватор оставить пока в покое, а заняться сборкой двух других — поменьше, которые были тут же, на станции.
«Опыта, — говорит, — тебе не занимать. Если уж с такой громадиной управляешься, то с этими «малютками» справишься быстро».
Быстро не быстро, но собрал я один, стал испытывать, как положено по инструкции. А тут приезжает в Златоуст Суханов — мы с ним года два назад в Уральске работали вместе. Сдал я ему машину честь по чести, и отправился товарищ мой «вскрывать» карьер недалеко от Дегтярки. Ее, кстати, тогда ещё и в помине не было.
Взялся я за второй экскаватор. Здесь дела пошли побыстрее. Собрал его, а тут новая встреча — приезжает ещё один мой дружок, экскаваторщик из Уральска.
— Ба, Новожилов! Какими судьбами?!
— Похоже, такими, какими и ты здесь оказался.
— Так, выходит, я для тебя экскаватор собирал?
— Для меня, Федя!
Вот так и вторая машина попала в верные руки, и начал на ней Новожилов выемку грунта под железную дорогу к будущему заводу.
Дошли, наконец, руки и до экскаватора-громадины. Собираю его, а сам, как с живым существом, с ним разговариваю. «Скоро, — говорю, — возьмёмся мы с тобой за работу и такого, брат, в этих горах накопаем, что люди ахнут…» Первой нашей работой стала дорога от Уржумки. Грунт тяжёлый, места болотистые. Пришлось под гусеницы бревенчатые настилы подкладывать. Вот так и шли по бревнышкам через всю Дегтярку…
Затянулась моя командировка. И я не заметил, как прикипел к новому месту. Да и люди кругом были хорошие. Словом, вернулся в Тулу с твёрдым решением — мое место в Златоусте, на новом заводе. Да и до каких пор, думаю, буду я мотаться по свету? Пора где-то якорь бросать. Уговорил жену, продали свои нехитрые пожитки, что могли, с собой взяли — и отправились на Урал.
Приехали в Златоуст, а рано утром жена меня будит:
— Ты все говорил, что малина здесь прямо под окнами растёт… Встань, посмотри, сколько её навалило!
Подхожу спросонок к окну. Что за чертовщина? Бело кругом! А это снег выпал. В конце августа!..
Вот так состоялось наше первое знакомство с капризной златоустовской погодой. Посмеялись мы да стали свое житьё-бытьё обустраивать…
Работы было много. К этому времени я уже был занят со своим верным «Воткинцем» на рытье котлована под первый заводской корпус. Дела здесь шли по-разному. Сложность в чём была: грунт я из ковша в машины грузил, а их то две, то четыре давали. С такими темпами далеко не уйдёшь. Правда, вскоре пошло аж по 24 автомашины. Тут уж было не до перекуров — только успевай поворачиваться!
Закончили мы котлован, и пришлось мне переоборудовать экскаватор в подъёмный кран. Благо, такая модернизация была предусмотрена и делалась очень просто: снимался ковш и вместо него на стрелу навешивался трос с крюком. Это, конечно, на словах просто, а на деле повозиться пришлось. Стал я ставить колонны, поднимать стропила и по одному пролёту вместе с бригадой монтажников Дмитрия Золотова крыть крышу.
В 1939 году поставили мы корпус, загнали в него маленький и маневренный экскаватор, и начал я на нем в корпусе планировку делать.
… Заделами и житейскими заботами дни летели быстро. Как-то незаметно подошел и сорок первый год. Думал ли кто тогда, какие суровые испытания принесёт он всем нам! Нет, и представить себе не могли. Уверены были, что наша Красная Армия любого врага разобьет и от границ наших отбросит. А потому жили спокойно и строили. Завод к тому времени заметно вырос, вокруг него уже была хорошая по тем временам шоссейная дорога. А я весной, в конце апреля, снова был за рычагами своего «Воткинца». Отправили нас с ним строить дорогу к городу. Помню, с какой осторожностью перебирался по льду через Ай. Мост-то в ту пору через речку был деревянный, мы бы его с такой громадой-экскаватором вмиг сокрушили! Вот и пришлось на левый берег чуть не ползком по льду перебираться. Переправились. А тут уже лес валили, просеку делали. Дорога планировалась большая. Настоящий бульвар шириной в 22 метра! В середине — трамвайные пути, а слева и справа от них — автомобильная дорога. Поговаривали даже, что пустят здесь троллейбусы. Прямо как в Москве…
Да только не суждено мне было пройти по этой дороге до конца. Смотрю, подъезжает машина, выходит из нее Полетаев. Мы его все здесь весёлым знали, энергичным, а тут на нём лица нет…
— Придется, — говорит, — дорогу на потом отложить. Война, Фёдор, началась… Пойдешь с экскаватором на старый Веселовский мост, там спустишься вниз по берегу Надо плотину строить. Срочно завод пускать, а воды-то нет.
Вскоре мы насыпали через Ай земляную плотину, а строители уже тянули к заводу водопроводную линию. В напарниках у меня в ту пору был смышлёный и бойкий паренек. Звали его все ласково Ванюшкой. Фамилию вот запамятовал с годами. Может, прочитает, откликнется, коли жив, вспомнит, как делали плотину, как горячо надеялись, что война продлится недолго, и Ворошилов с Будённым покажут этим фашистам кузькину мать…
Но с «кузькиной матерью» что-то не получалось, а вместо этого стали к нам прибывать вагоны с оборудованием эвакуированных заводов.
На разгрузку вагонов с оборудованием в ту пору была брошена вся имеющаяся техника. Да, её не хватало, но она была. И мне снова пришлось снять ковш, поставить крюк и переправить свой «Воткинец» на станцию. Именно там в ту пору проходила для нас передовая. Люди падали от усталости, но со своего рабочего места никто не уходил. И так было до марта 1942 года.
Крепко запала в память из тех лет кузница. Когда пустили её — пошли шаботы. А каждый весил ни много, ни мало — до 40 тонн. Я своим 16-тонным экскаватором снимал их с вагонов. От напряжения ноги-руки дрожали… И вот так приходилось работать порой целыми сутками. Понятно, что при таком напряжении долго не выдержишь. Я в горячке начальнику железнодорожного отдела М. В. Сухопалько и высказал все, что по этому поводу думал. Он со мной согласился.
Попросили на станцию из города 45- тонный аварийный кран. Пришел он, выгрузил четыре вагона. Но лучше бы не притрагивался к шаботам: покидал их рядом с железнодорожным полотном — и был таков!
Что теперь делать?
Тут вспомнил я, что в свое время в Туле переоборудованным в кран экскаватором 22 тонны поднимал. Прикинул так и сяк, подсчитал. Выходило, что можно взять и больше, если поднатужиться — стрела и механизмы должны выдержать. Пошел опять к Сухопалько:
— Михаил Вавилович, будешь хорошо платить — я тебе по вагончику буду выгружать.
— Сколько бы ты хотел? — подозрительно спрашивает он.
— Рублей пятьсот-то надо бы.
Не подумайте, что я рвачом каким- то был. Буханка чёрствого хлеба на базаре стоила 350 рублей…
— Нехай, — говорит Сухопалько, — дам я тебе на две булки хлеба. На том и порешили. А своему начальнику дал я ещё один совет. Чтоб заготовил он большие листы, прорезал в них отверстия для крепления шабота. Тогда его трактором на листе можно будет везти на завод. Я такую хитрость в своё время в Улан-Удэ видел, ну и запала она мне в голову.
Вот и пригодилась теперь.
— Ай да молодец! — рассмеялся Михаил Вавилович. — Здорово придумал!
Привезли листы. С машинистом договорился, что будем работать так: я вынимаю краном шабот из полувагона, он паровозом убирает его с этого места, только потом я опускаю шабот к самой линии. Если, думаю, начнёт меня опрокидывать, успею бросить груз.
Первый шабот выгружал так бережно, как своего первенца нёс. Но всё обошлось. На радостях разгрузил три вагона, и семь шаботов в тот же день ушли на завод. Это была настоящая победа!
А когда сдал смену, подходит ко мне секретарь:
— Степанко, иди подписывай соглашение и получай деньги!
Прочитал я трудовое соглашение — и обмер. Выходит, не поняли мы с Сухопалько друг друга. Я-то имел в виду 500 рублей за всю работу, а он мне положил 700 за каждую шаботину. Так что я за два часа заработал 4900 рублей! Жутко даже стало. Шепотом спрашиваю Михаила Вавиловича:
— А не посадят?
— За что? — смеётся он. — За то, что ты три вагона выгрузил? Да тебе за это директор сто «спасибо» скажет! Ты знаешь, во что заводу тот 45-тонный кран обошелся? А сколько стоит простой заводу в сутки?
Только что в ту пору значили эти деньги? Все ушли на хлеб, на муку. Сам- то ещё ладно, где и голодный день пробегаешь, а детей голодом не оставишь…
А тут новая задача. Пришел на шестиосной платформе новый шабот. Обошел я его, обмерил, прикинул про себя. По всему получалось, что весу в этой махине было где-то около 75 тонн. Тут уже посерьёзней надо подумать…
Подходит М. В. Сухопалько, спрашивает:
— Ты слышал, ещё шабот пришёл! Что будем с ним делать?
— Что будем делать? Выгружать будем.
— Так он же тяжелее экскаватора!
— Ты ведь инженер, Михаил Вавилович, сам посуди. В шаботе есть окна для крепления штампов, приспособлений.
— Есть, ну и что?
— А то, что просунем в них пару коротких рельсов и поднимем один конец. Сколько это будет?
Он аж за голову схватился:
— Как же я сам-то не додумался? Ну, ты и молодец! Этак можно 10 тонн сделать, если груз за самый конец брать…
Вот так их и разгрузили. Привезли в кузницу, а там новая закавыка — кран стоит всего пятитонный. Как теперь шаботы в яму опускать?
На другой день я был свободным и сразу же поехал в кузницу. Показал, как сделать, чтобы вроде рычага Архимеда получилось, и груз за один конец поднять. За эту идею мне директор прямо из своих рук дал тысячу рублей. Но главным для всех нас, кто разгружал шаботы, вёз их со станции на завод, кто ставил их на место, было то, что дело свое мы сделали быстро, без всяких проволочек.
Ю. Пестерев, журналист.
Из книги «Мы — машиностроители Златоуста» (сост. Ю. Е. Пестерев), 2004 г.