Винты перед глазами
После выпускного вечера, по окончанию десятилетки, мы гуляли классом всю ночь, прошли весь Косотур, и было так много мечтаний о дальнейшей учёбе, но война смешала все планы. Вместо учёбы пришлось устраиваться на работу. О том, что в Златоуст эвакуировался часовой завод, я узнала по радио. Несколько раз пыталась поступить, но всё не было приёма, наконец, 27 декабря 1941-го я и мои подруги Аня Салова и Лида Салова устроились сборщиками карманных часов.
Нас, сборщиков, набралась группа человек 20—25, занимались мы в классе, где стояли ещё парты, была школьная доска, и поначалу было такое ощущение, что мы ещё учимся в обычных школах. Занятия проводили старые московские рабочие. Память всех не сохранила, но помню, был такой старикан Пальман, постоянно обучал нас сборке завода и ангренажа, теорию преподавал Лёгинький.
Я попала на операцию «Ладка хода». Обучала меня Дарья Фёдоровна Титова. Однажды я спросила её:
— Дора, Вы сколько работаете на часовом завода?
Я не помню точную цифру, названную ей, но мне срок показалось таким большим, что тогда подумалось — да мне не в жизнь столько не проработать. А вот уже 40 лет тружусь на часовом…
Сборка хода трудно мне давалась, бывало, идёшь домой и эти вилочки, установочные винты всё перед глазами стоят.
Помню первого мастера Бараховского, первого начальника цеха — Рапопорта… Бараховский был хорошим специалистом и всё время говорил: «Я из вас, девушки-красавицы, сделаю универсалов». И действительно сделал.
Работали мы целыми сутками, приходилось и ночевать на заводе. Холодно было так, что нельзя было взять инструмент в руки. У нас в отделении стояла печка-буржуйка и мы приносили поленья дров, чтобы её протопить. Поставлены были верстаки и скамейки. Не было у нас никаких выходных, никаких отпусков. За опоздание свыше 20 минут судили.
Тогда и трамваи-то практически не ходили, все пешком чаще ходили, но опозданий не было. Но спать постоянно хотелось. Была у нас Ира Галкина, так она, бывало, работает, и вдруг приляжет на верстак и заснёт, минут двадцать спит, на двадцать первой смотрим — идёт мастер Бараховский, а Ира уже проснулась и работает, как ни в чём ни бывало.
Окна нашего отделения выходили на городской сад, а в саду полно-полным раненых, они обступят всю ограду, смотрят на наши окна, кричат нам:
— Девушки, выходите!
Назначают свидания. Когда не было работы, мы выходили к ним в сад, гуляли в скверике, вышивали кисеты, обвязывали платочки и дарили. У нас был подшефный лазарет, который находился в здании, где было педучилище, мы ходили туда дежурить. Очень было тяжело смотреть на страдания раненых.
В 1942 году меня, как комсомолку, призвали в армию. Зачислили в школу зенитчиков, обучали нас три-четыре месяца, свою первую завивку пришлось подстричь под мальчика. Нас было несколько девушек с завода, но отпускать нас никак не хотели, расчёт не давали.
Второго мая, перед отправкой, в театре должен был быть бал первых девушек-комсомолок, отправляющихся на фронт. А я сильно простыла и заболела потом желтухой. И на бал не попала с отправкой на фронт заминка вышла. Когда поправилась, пошла в военкомат снова упрашивать военкома отправить меня на фронт. А он в ответ посмеялся:
— Иди, работай пока, потом обязательно отправлю!
Но так и не отправил…
Избрали меня комсоргом цеха. Работы было много, надо было организовывать стахановские вахты, читать сводки Совинформбюро, выпускать газету, со временем не считались. Секретарем комсомольской организации была Полина Леонова, москвичка, вела культмассовый сектор.
А какая у нас самодеятельность была! Занимали первое место по городу, на областную олимпиаду ездили и там тоже первыми были. Часто в Красном уголке проводили весёлые вечера. Хор у нас был одним из лучших, солист Валя Маслов после войны стал врачом, да потом ушёл из медицины — сейчас он в Новосибирской опере поёт. Пел в хоре и Вася Свинкин, наш комсомольский заводила — его в сорок шестом секретарём заводского комитета комсомола выбрали. Он несколько раз пытался на фронт сбежать, но его всё время на завод возвращали. Так всю жизнь на заводе и работает.
За образцовое выполнение производственных заданий нам выдавали талоны на УДП (усиленное дополнительное питание). Это вроде как премия была.
Любили мы в театр ходить, благо он рядышком был — в клубе завода Ленина. В театре на вечерах часто пели, сопровождали спектакли своим музыкальным оформлением.
А какая радость была, когда наши войска стали наступать! Девятого мая, когда кончилась война, все бросили работу, кинулись на улицу, где был радиоузел — всё хотели ещё раз услышать, убедиться, что это правда. Обнимались, целовались, вся Ленинская была запружена народом, и мы в этот день не вернулись в цех, но нам всё это простили.
Часовщиком я не собиралась оставаться, но, вероятно, судьба… Мечтала стать преподавателем истории, после войны пыталась поступить в институт, да по конкурсу не прошла, так на заводе и осталась. Поступила на вечернее отделение техникума им. Аносова, закончила его и с 1957 года работаю мастером. Я не жалею, что стала мастером, а не преподавателем, работа мастера — это тоже работа с людьми и работа творческая.
М. Михеева, мастер.
Из архива часового завода. Воспоминания написаны в 1981 году, публикуются впервые.