Вынужденные гастроли
Это письмо-воспоминание о работе в Златоусте Орловского театра, эвакуированного во время войны на Урал, прислала Клавдия Владимировна Николаева-Шахманская — очевидец и участник тех событий.
***
Война застала наш Орловский драматический театр на гастролях в Чернигове. Оттуда добирались мы частями: пешком, по воде-реке, а от Брянска до Орла — поездом. Добрались до места, но работать было уже нельзя: город бомбили.
В то время Орловский театр славился высоким творческим потенциалом. Власть города связалась с правительством, пытаясь выяснить, куда можно было бы перевести творческий коллектив. Тем более что, несмотря на трудности, коллектив сумел вывезти с собой все театральные костюмы (кроме декораций). Люди шли пешком, а на телегах везли имущество.
Решение правительства состоялось, и театр был направлен в Магнитогорск, но, к сожалению, так оказалось, что театральная площадка была занята. Прожили мы там две недели в бараке, пока решался вопрос: куда нас перебросить. Дали нам Златоуст, там работал Челябинский театр музкомедии, его отозвали обратно в Челябинск, а нам, Орловскому театру, предоставили театральную площадку.
Здание театра было превосходным, большая удобная сцена, хорошая акустика, просторное помещение. Руководство города приняло нас доброжелательно. Пока искали, как нам найти жильё, некоторое время жили в самом театре — в ложах, подсобных помещениях. Потом разместили нас в частные дома (подселение к частникам). Разные были хозяева — и добрые, и злые, но приходилось со всем мириться, тем более что жили в центре, недалеко от театра. Тогда центр города состоял почти из одной улицы, но сам город располагался на довольно большой территории.
Златоуст очаровал нас своей экзотикой: кругом лес, горы и даже «швейцарской погодой», когда при ясном солнечном небе — вдруг дождь, ливень, и снова солнце.
Приехали мы в октябре 1941 года, без денег, с задолженностью по зарплате за четыре месяца. Труппа в полном составе, с квалифицированными работниками цехов, с готовым репертуаром, но без декораций, которые срочно надо было делать, а средств для этого не было. Областной отдел культуры (тогда отдел по делам искусств) помочь деньгами не мог, надо было искать выход из положения. В Орловском театре я работала главным бухгалтером, но исполняла много других обязанностей: и главного администратора, и заместителя директора, и даже, при необходимости, выступала в роли актрисы (муж — ведущий актер).
Пользуясь хорошим отношением ко мне руководства Челябинского отдела искусств, с их помощью мне пришлось, вернее, удалось, заключить договор с джазом Эдди Рознера на показ их концертов в Златоусте с оплатой за каждый концерт 5000 рублей. Театр же работал самостоятельно на кассу, собирая за каждый концерт по 12000 рублей (а таких концертов было 12).
У нас появились деньги, и мы могли срочно сделать на ряд спектаклей декорации.
Итак, октябрь 1941 года, первые спектакли военного времени. Заполненный до отказа зал, аплодисменты, успех...
Но уже в декабре сорок первого пришлось оставить здание театра, оно было передано военному заводу. И снова проблема: где играть? И опять нам повезло. На окраине города оказался свободный небольшой клуб на 300—350 мест, этот клуб почти не отапливался. Зрители сидели в пальто, актеры в легких костюмах — на сцене.
После спектаклей домой шли пешком через весь город (6 километров при 35-градусном морозе). И ничего, жили — трудно, но работали, не покладая рук, с полной творческой отдачей. Позже руководство города опять проявило к нам чуткость и заботу. Было освобождено здание клуба завода имени Ленина в центре города с количеством посадочных мест на 700 зрителей. Этот клуб оказался хорошим театром, и уже в апреле 1942 года театр показал новую работу в этом здании. Тогда работали без отпусков и выходных дней. По решению коллектива театра в фонд обороны сдавали свои облигации госзайма.
Новый, 1943-й, год встречали все вместе: власть города, руководство многих заводов, учреждений (в то время в Златоусте было много эвакуированных из центра России заводов и других ведомств). Театр организовал вечер с показом концертной программы (кроме своих актеров, были приглашены московские гости — актеры, находившиеся в Челябинске). Были танцы (к тому времени в Орловском театре имелся свой оркестр из 14 человек, собранный из эвакуированных музыкантов), организовали лотерею и аукцион. Выручка от вечера составила 120 тысяч рублей (билет на вечер стоил 50 рублей), зрителей было на этом вечере 1200 человек. Расходились под утро, все были довольны. Еще много дней об этом вечере вспоминали и писали в газете.
Вся выручка от этого вечера была направлена в фонд обороны. В адрес театра пришла правительственная телеграмма с благодарностью.
За время работы театра в Златоусте он не раз выезжал на гастроли в Челябинск, летом — в чебаркульские лагеря для обслуживания воинских частей, выступали перед выздоравливающими ранеными. Всего в Златоусте было показано более 350 шефских (без оплаты) спектаклей и концертов для раненых бойцов в госпиталях, на предприятиях. Приказом командующего войсками Уральского военного округа многим творческим работникам были объявлены благодарности за культурное обслуживание частей и госпиталей Уральского военного округа.
Афишу военного времени нашего театра составляли спектакли: «Нашествие», «Русские люди», «Парень из нашего города», «Жди меня», «Горе от ума», «Мещане», «Сады цветут», «Отелло», «Крестовский остров», «Без вины виноватые», «Последняя жертва», «Анна Каренина», «Уриэль Акоста» и другие. Актёров всегда принимали с неизменным успехом, с большой теплотой встречали ведущих мастеров Зачарова, Попова, Орлова, Мартен, Николаеву, Шахманского, Огинскую, Сеханкову, Буниковскую, Кученко-Емельянову. Художественным руководителем театра был великолепный актер Ляшенко. С директорами театру не очень везло — это были случайные люди, их было 5 человек.
За время работы в Златоусте театр дважды пережил наводнение.
У театра (клуба завода имени Ленина), где мы работали, протекала речушка, вернее ручей — Громатуха (насколько я помню). Так вот, эта речушка дважды наделала беды в городе. Первый раз это было ночью, залило подвал театра, где находились на хранении костюмы и переданное театру заблудившееся имущество еврейского Киевского театра. Часть этого имущества руководство города передало нам безвозмездно, а часть — на хранение. Переданное нам находилось в верхнем этаже, украинские костюмы в подвальных помещениях. После наводнения нам пришлось эти костюмы грузить на машину и стирать их на озере, которое находилось значительно ниже центра (городской пруд — прим. ред.). Наша беда по сравнению с тем, что наводнение сделало с бывшим театром, где уже работал военный завод, выглядела небольшой, завод тоже был затоплен.
Второй раз наводнение было днём, часов в 14—15. Эта стихия была страшной. Вода с огромной скоростью спускалась с верхней части города, затопило театр, вода пошла через сцену, затопило оркестровую яму, а там стоял великолепный рояль, который невозможно было поднять. Начало затоплять зрительный зал, фойе, гардероб, вода накрыла все сиденья и ринулась в нижний этаж. По улице плыли киоски, всё деревянное от бывших каких-то строений. Потом работникам театра пришлось всё очищать от ила и песка, осушать помещение. Это был адский труд. Хорошо, что на помощь нам пришли военные. Но все равно из-за стихии театр месяц не мог работать. Тогда же (при нас ещё) приехала правительственная комиссия с тем, чтобы как-то «обуздать» эту речушку (какой-то должен быть проект, в общем, об этой стихии было много разговоров на правительственном уровне).
Единственное наше утешение было — все костюмы и материальная часть находились на верхнем этаже. В связи с тем, что месяц мы не могли работать, пришлось навёрстывать потери, убытки, в очищенном фойе устраивали танцы, а когда начали играть спектакли, то после окончания, устраивали ещё ночные концерты, на которые приглашали актеров, коллективы из Челябинска (во время войны там находилось целое «созвездие» творческих сил). Расходились, когда уже было светло. Ночи в Златоусте были незабываемы, это чудо природы — светло, почти как днем, и ещё не погасли звёзды...
Надо полагать, что после нас таких наводнений не было, наверное, эту беду отвели от города.
Я хочу от бывших работников театра, особенно от творческого коллектива, сказать огромное спасибо за ту заботу, которую оказывали театру. В живых нас осталось совсем мало, большинство (почти все) ушли в иной мир (Царствие им Небесное). В Орле — никого не осталось. Живы бывшая ведущая актриса Анна Николаева (живёт в Киеве, работала после Орла в Одессе, потом в Киеве) и ещё Буниковская — в Иваново. Я — одна, мужа, Шахманского, похоронила шесть лет тому назад в возрасте 81 года.
Когда театр вернулся в Орел, город наш был разбит на 80 процентов, мы получили приглашение в Ставрополь (в Орле негде было жить).
Теперь даже страшно подумать, шла ужасная война, сдавали город за городом, подходили уже к Москве, а мы на Урале развлекали, показывали спектакли, концерты, танцевали, жизнь диктовала своё измерение, свои законы.
Во всю мощь работали военные заводы, давали продукцию войне. Директора получали награды, ордена, устраивали банкеты, ещё не зная, чем все кончится. Брали от жизни все, что могли. Сколько же всего туда было эвакуировано, сколько богатых ОРСов!
И тогда мы видели, кто старался обогащаться на беде... Но такова жизнь.
Нам, работникам театра, жилось трудно, голодно. Что могли, продавали из одежды. Правда, эти «ОРСы» здорово помогали, давали талоны на какую-то обувь, бельё, чулки, а главное — талоны на водку, этим и жили, продавали и покупали продукты. Цены были дикие, а надо было кормить семьи (себе отказывали). Например, у нас (кроме меня и мужа) были мать и отец, племянница. А у кого дети? Двоих актеров похоронили в Златоусте — туберкулёз. В общем, держались благодаря людям, в основном, власти города, ОРСам заводов, директорам заводов, которые выручали гвоздями, лесом, красками и так далее.
И последнее, о чем хочу рассказать. Руководство города и зрители нас провожали дважды. В октябре 1943 года театр получил телеграмму: возвращаться в Орел. Мы попрощались с городом. Последние спектакли, речи и напутствия. Мы уже упаковали имущество, ждали обещанные вагоны, и вдруг — отбой. На фронте опять плохо под Орлом. И мы вынуждены были вновь распаковаться. И открыть сезон. Город был этому рад.
Второй раз в марте 1944 года нас уже провожали окончательно, и было жаль расставаться с городом, с гостеприимными людьми, давшими нам приют с октября 1941-го до марта 1944 года.
Вернувшись в Орёл, пришли в ужас: все разбито и театр тоже. Шла ещё война, темно, но работать стали сразу в небольшом клубе, в центре города. Аншлаги. В городе много военных.
Потом мы оказались в Ставрополе, так и прожили здесь с 1944 года. Благодатный край, близко группы кавказских минеральных вод, каждый год там гастроли обязательные, можно было и лечиться. Муж занимал ведущее положение, и на пенсию не провожали, играл до 80 с половиной лет, был ещё полезен, — это был самый старейший актёр, с ним я прожила 56 лет. Теперь одна (всех похоронила), никого родных нет на белом свете, больна, жду конца.
В Орле была дважды (тогда ещё с мужем) по приглашению управления культуры.
В 1980 году, когда Орлу давали очередной орден, послала туда материал о работе Орловского драмтеатра на Урале. В газете «Орловская правда» была опубликована статья «Орловский театр — для уральских зрителей».
Когда всё это писала, вновь всё, как наяву пережила. Мне кажется, что и городу статья о театре была бы интересна. Это ведь кусочек его жизни в войну.
К. Николаева-Шахманская.
Из газеты «Златоустовский рабочий», 8 мая 1996 года.