От Москвы до родного дома
Начиная с военной поры и до выхода на пенсию, Галина Петровна Кудряшова проработала на заводе им. В. И. Ленина. А потом ещё много лет была одним из самых знающих сотрудников заводского музея.
В середине 1930-х годов она уезжала из Златоуста на учёбу в Москву. А диплом защитила перед самым началом войны. Какой была Москва тех дней, и как потом юная выпускница столичного института добиралась к себе домой, на Урал, и рассказывается в её воспоминаниях, публикуемых впервые.
***
20 июня 1941 года. Пятница. Первая защитила дипломный проект. Получила звание инженера-механика. Отметили скромно. Было решено всем курсом совершить поездку по каналу «Москва—Волга». Пароход был заказан.
22 июня 1941 года. Воскресенье. Ночью началась Великая Отечественная война. О её начале мы узнали из выступления наркома иностранных дел В. М. Молотова по радио. Никто этому не верил. Все старалась придти на основное место работы для выяснения дальнейшей судьбы. Началась мобилизация на фронт. В нашем институте дирекцией был издан приказ о мобилизации ребят на фронт, но при этом создавалась возможность защиты дипломных проектов. Был составлен график защиты с учетом получаемых повесток. Дипломные работы почти у всех находились в стадии завершения. Первые дни все помогали в выполнении графических работ студентам, защита у которых должна быть в ближайшие дни. С этой работой не справлялись, хотя работали и днём и ночью. Ребят срочно вызывали в военкомат, и тогда дирекция института принимает решение допустить к защите дипломные работы с небольшими недоделками. К 26 июня 1941 года у всех 224 человек, оканчивающих институт, дипломные проекты были защищены и всем выданы дипломы. Поздравили друг друга и пожелали всем быстрейшего окончания войны, а ребятам возвращения с фронта.
25 июня 1341 года всех студентов, работавших на автозаводе имени И. В. Сталина вызвали на работу (проходя дипломную практику на заводе мы были зачислены в штат автозавода) в том числе и меня. Завод осваивал новые изделия и работы было очень много. Работала я в техническом отделе по разработке конструкций по измерительной технике. В комнате, где мы работали, было размещено 350 конструкторов. Начальник отдела был очень строг к подчиненным, но и защищал подчинённых. Никогда не повышал голоса, разбор ошибок делал тихо, об этом знал только виновник, допустивший ошибку. Все конструкции вычерчивались сначала в масштабе 1:1, а потом уже в нужном масштабе, Это делалось с целью восприятия конструктором натуральной величины разрабатываемой конструкции и почти полного исключения ошибок при проектировании.
Работали по 12 часов, без выходных. На заводе было объявлено казарменное положение. После работы выполняли работы по разгрузке вагонов. Спали на столах, днём за которыми работали. Каждому работающему выдали противогаз, который был всегда при себе. Кроме этого каждому необходимо было иметь смену белья и небольшой запас продуктов.
На окнах домов появились кресты из бумаги. Окна нижних этажей были завалены мешками с песком и т.д. Окна затемнены. На крышах домов дежурные. Москва погрузилась во тьму. Каждый день объявлялись учебные воздушные тревоги, когда все кроме дежурных, должны были укрываться в убежищах (стации метро или подвалах домов, специально оборудованных). Всё это порядком надоело, первый месяц объявление воздушных тревог носило учебно-предупредительный характер с целью научить население поведению в момент фактического нападения. Когда ровно через месяц, 22 июля, когда немецкие самолёты прорвались к Москве и начали её бомбить, была объявлена настоящая воздушная тревога, мало кто обратил на это внимание и побежали в убежища только после того, как началась бомбёжка. Первые бомбы упали в районе Ленинградского шоссе, где расположены Белорусский вокзал, аэропорт. В этом же районе было расположено и наше общежитие. От попадания первой бомбы в общежитии вылетели все окна и двери, повреждён водопровод, начался пожар. Бомбить начали в 22 часа, отбой был дан в 3 утра, После отбоя, все кто находился в общежитии, прошли по комнатам, собрали все неповреждённые вещи и снесли их в одну из комнат. Оставили дежурных и поехали на работу. (Мне в этот день было разрешено съездить домой). Грязные, усталые пришли на работу. На автозаводе, который расположен на противоположном краю Москвы, были удивлены нашим видом. Когда рассказали во что общежитие превращено в результате бомбежки никто не верил, ибо в районе ЗИЛа, как и в других районах, был слышен только гул самолётов. Разговор по телефону о бомбежке Москвы сразу прерывался. С большим трудом удалось рассказать дяде о бомбёжке, и договорились с ним о встрече. Только зашли в общежитие, чтоб забрать оставшиеся вещи — началась бомбёжка, пришлось идти в метро. После отбоя поехала по месту жительства дяди в Карачарово. В этот период Москву бомбили два раза, в 19 вечера. Тревоги, как правило, были непродолжительными (30 — 40 минут) и второй раз — в 20, продолжавшиеся от 2 до 4 часов. Практически ночи были бессонными. Работали очень много, спали одетыми. И только раз в неделю или 10 дней отпускали домой, чтоб посетить баню и забрать смену белья. В начале октября ночевала «дома». В результате очередной бомбёжки загорелся дом. Пришлось вещи выбрасывать через окно, а самим спускаться по пожарной лестнице.
Середина октября. Немцы на подступах к Москве. Постановлением ГКО Москва была объявлена на осадном положении. Заводы срочно эвакуируются, население покидает Москву, кто как может, ибо на эвакуацию необходимо специальное разрешение. На дорогах машины нагруженные скарбом, пешие с узлами в руках. Можно было встретить людей несущих связки колбасы, лотки с холодцом, рыбой, вёдрами растительного масла и т.д. Магазины растаскиваются. Низкая облачность, тишина. По радио было объявлено, что в 12 часов должен выступить Главнокомандующий или министр иностранных дел. Выступление на состоялось, будет позднее. Прочло 14 часов, 16 часов — выступления нет. Население в тревоге. И только в 18 часов было объявлено, что бои на окраине Москвы отбиты.
16 октября пришла на завод. Проходные закрыты. Каждому работающему было выдано по пуду муки и месячная зарплата и документы. Всё оборудование и квалифицированные рабочие были погружены на собранные автомобили и отправлены в Горький, а позднее в Миасс.
Я эвакуировалась с заводом «Фрезер», который эвакуировался в. Томок. В теплушках, на полу было размещено оборудование, а на верхних палатях ехали рабочее со своими семьями. Спали все подряд, мужчины, женщины, дети, среди немногих вещей, которые удалось взять с собой. Среди теплушки стояла железная печка, на которой готовили питание и грели воду для мытья и стирки. Питались сначала своими немногими запасами, затем старший по вагону получал, согласно спискам, хлеб на станциях где были организованы продпалатки. Меняли вещи по дороге на продукты.
19 октября эшелон был готов к отправке. Неделю нас возили по окружной дороге, во время тревог под обстрелом, и направили северным путём — Ярославль, Киров, Свердловск и т.д. Казанский вокзал принимал только эшелоны с военной техникой и солдатами, едущими с востока на запад. За дорогу пришлось пережить обстрел, голод, антисанитарию, аварию и два крушения. Эшелоны шли друг за другом. Или мчалась, или стояли часами, сутками стояли на станциях или просто в поле. Запомнился Ярославль. Вышли из вагона в поисках туалета, вдоль дороги сидят беженцы: грязные, голодные, вшивые. Доехали до Кирова. Нет затемнения. Наш поезд поставили в тупик и сказали, что паровоз дадут только через сутки. Пошли в баню, очередь. Заведующая баней дала нам без очереди номер, в который вошли восемь человек, обнаружили у всех вшей. Всё заварили кипятком, постирали т.к. завбаней дала кусок мыла. Доехали до Свердловска, я решила ехать домой. Вагон, который направлялся в Челябинск, поставили на запасной путь, на горке, где формировался состав. При формирования состава выпала из вагона на рельсы и сильно расшиблась. В Челябинске состав приняли на 13-й путь. Сил не было нести два чемодана одновременно (в одном вещи дяди), пришлось переносить их по очереди. С вечерней электричкой выехала домой в Златоуст, о моем выезде маме сообщила тётя. Дома очень обо мне беспокоились т.к. больше месяца от меня не было никаких сообщений, хотя я дала по дороге 17 телеграмм. До Миасса ехали нормально. В Миассе дали отправление одновременно двум составам — нашему и воинскому. Удар, вещи и люди полетели с верхних полок. Когда разобрались, обнаружили, что за нашим вагоном стоит паровоз от другого состава. Воинский эшелон врезался в наш состав, а т.к. у нашего вагона оказалось сцепление слабым — все последующие вагоны свалились под откос. Домой приехала только в два часа дня, вместо 23 ч. 33 минут предыдущего дня. Путь от Москвы до Златоуста продолжался 41 день. Сразу по приезде домой стала искать работу, нужны были карточки.
Г. П. Кудряшова, ветеран труда.