От Киева до Златоуста
Исполнилось 50 лет с того рокового дня. Но я его помню до сих пор до мельчайших подробностей. Было прекрасное солнечное утро. На этот день была запланирована воскресная прогулка на пароходе в верховья Днепра. Но ей не суждено было совершиться. Придя на речной вокзал, где должен был стоять наш пароход, мы удивились, увидев, что его до сих пор нет.
Начальник вокзала сообщил, что парохода не будет, прогулочные рейсы отменены, причины объяснить не уполномочен. — Позже узнаете сами, — сказал он, — слушайте сообщение по радио. Мы разошлись кто куда — кто в парк культуры и отдыха, кто в зоопарк. Нас удивило, что над городом летало много истребителей. Так продолжалось до 12 часов дня. В 12 часов по радио сообщили о воздушной тревоге. Вскоре мы не только услышали, но и увидели армаду бомбардировщиков с крестами на крыльях. Наши истребители начали атаку. Но немецкие самолёты разделились на группы и начали бомбить город: заводы, электростанцию, железнодорожный вокзал. После бомбежки они снижались на минимальную высоту и обстреливали людей на улицах из пулемётов. Были убитые и раненые, женщины и дети. Было много разрушений и пожаров. Ещё не кончился налет, как диктор московского радио объявил: «Слушайте важное сообщение из Москвы...». «Фашистская Германия вероломно, без объявления войны напала на нашу Родину...». После прослушивания сообщения, мужчины военнообязанные направились в военкоматы, остальные поспешили по домам, к семьям. Этот воскресный день закончился ещё одним мощным налётом вражеских стервятников. И так ежедневно, три раза в день, — налёты, бомбёжки, разрушения, пожары, жертвы среди мирного населения... Несмотря на налёты, мы каждый день шли на фабрику и работали вдвойне, втройне. Люди с жадностью слушали сводки Информбюро о положении на фронтах. Они были неутешительные. Кончался рабочий день на фабрике, и люди ехали за город рыть окопы и противотанковые рвы Мужчины призывного возраста были взяты на фронт, а оставшиеся работали по обслуживанию оборудования и дежурили в отрадах противовоздушной обороны.
Рабочие дни стали по 12 часов. Молодежь не призывного возраста записывалась в отряды и обучалась в секциях Осовиахима военному делу: изучали материальную часть винтовок, пулемётов, учились обращению с оружием. И так, в условиях войны, фабрика проработала почти целый месяц... 19 июля на территории фабрики собрался митинг, и директор Яков Борисович Глазман зачитал приказ об эвакуации фабрики на Восток.
— Желающие работницы со своими семьями могут ехать с имуществом фабрики, — объявил директор, — а кто не может или не желает — получайте расчёт.
Организовали комиссию по эвакуации, которая делала опись материальных ценностей: оборудования, сырья, материалов и полуфабрикатов. Были созданы три группы, которые занимались: одна — демонтажем электрооборудования, вторая — швейного оборудования, а третья работала в складах сырья и готовой продукции, занималась подготовкой транспорта.
Фабрике дали под погрузку имущества баржу. Но её надо было прежде разгрузить от соли. В разгрузке принимали участие все, кто не входил в группы демонтажа. Демонтаж оборудования, транспортировку и погрузку его на баржу производили круглосуточно. Приходилось работать под бомбёжками и обстрелами. Люди находились на казарменном положении. Днем работали, а ночью дежурили, спасая предприятие от пожаров. Первая баржа с оборудованием отправилась в город Днепродзержинск. За ней последовал второй поток демонтажа оборудования и погрузки его на вторую баржу. Грузили не только оборудование, но и ткани, и крой, который был заготовлен в раскройном цехе. На второй барже, кроме оборудования нашей фабрики, эвакуировались ещё четыре организации: фабрика детской одежды, экспонаты городского музея, имущество театра и станки судостроительного завода.
От каждой организации были сопровождающие с семьями. Имущество нашей фабрики сопровождали конструктор М. Л. Грудман с семьёй и я. Всего набралось на барже человек тридцать.
Вскоре нашу баржу взяли на буксир. Это была ночь прощания с родным Киевом. Сейчас это вспоминается, как кошмарный сон. Наша баржа вместе с оборудованием и сопровождающими чуть не загорелась от разлитого по Днепру горящего бензина. Неделя плавания от Киева до Днепродзержинска была неделей панического страха от систематических бомбёжек и обстрелов. В Днепродзержинске представитель по эвакуации отправил нашу баржу в Днепропетровск. Сюда вскоре приехал представитель фабрики Т. X. Вейнель и привёз уведомление о том, что нам нужно перегрузить оборудование в железнодорожные вагоны и отправиться в город Златоуст. Для нашего имущества дали два двухосных и один четырёхосный вагоны.
Грузились вместе с фабрикой детской одежды, которая направлялась в город Магнитогорск, а так же с театром и музеем, которые направлялись в Орск. Трижды погрузка прерывалась бомбежками и обстрелами. Наш эшелон состоял из 62 вагонов, в которых находились и имущество, и люди. Всю дорогу фашистские стервятники охотились за железнодорожными составами. Это продолжалось до самой Москвы. После Москвы стало совсем тихо, как будто и не было войны. До Златоуста доехали на пятые сутки.
Утром наши вагоны отцепили от эшелона. И вышли мы на перрон. Грудман Мандель Лазаревич со своими женщинами — мать, жена, три совершеннолетние дочери и я. Пошел я узнавать — здесь ли наша фабрика. Дежурный по вокзалу ответил, что есть какая-то фабрика, но откуда она — не знает. Её представители каждый день бывают на вокзале, узнают, не прибыло ли их оборудование. А сегодня вот ещё не были. Зарегистрировавшись на вокзале в эвакопункте, я отправился в город на поиски фабрики, а Грудман остался со своим семейством охранять вагоны.
Вышел на площади из трамвая. Город мне показался красивым, живописным. Иду вверх по улице имени Ленина, и вдруг на меня наваливаются двое мужчин. Схватили с двух сторон за руки, повисли на мне, тискают. Когда опомнился, то увидел перед собой начальника раскройного цеха Гиевиля Хаймовича Вейнеля и заместителя главного механика Георгия Игнатьевича Музыченко. От радости я сразу ничего не мог сказать и плохо понимал, что они говорили мне.
Дело в том, что наш поезд на станции Чаплино попал под сильную бомбёжку. Прямым попаданием разбило 12 вагонов и первые вагоны вместе с паровозом ушли вперёд, а наши вагоны, бывшие в хвосте поезда, отправили только на другой день после ремонта пути. Те, кто ехал в головных вагонах, и сказали в Златоусте, что вагоны, идущие с оборудованием Киевской швейной фабрики, разрушены. Вот почему так обрадовались мои товарищи, узнав, что мы живы, здоровы и все оборудование прибыло в целости и сохранности.
Руководству фабрики дали сжатый срок для разгрузки вагонов и вывозки оборудования с Айской базы. Нам предоставили помещение бани № 2 по улице имени Карла Маркса, подвалы по улице Скворцова под магазином «1000 мелочей», по улице Косотурской и по улице имени Ленина, 3. В выгрузке и транспортировке оборудования и имущества участвовали все киевляне: и мужчины, и женщины.
В последних числах августа директор фабрики Яков Борисович Глазман провёл первое собрание коллектива в Златоусте. Были организованы рабочие группы электриков, механиков, столяров, плотников, которые занялись монтажом оборудования. Пошивочные агрегаты решили монтировать групповые, с трансмиссионным валом. Рабочие места расположили в шахматном порядке. Первый агрегат на 32 рабочих места был построен за пять дней. Всего таких агрегатов в бане было построено восемь. Не успели закончить ещё монтаж первого агрегата и помыть машины, а их уже ждали будущие рабочие. Их обучали мастерству швей, знакомили с технологией пошива. Первое бельё было передано в госпитали города.
Ф. С. Гирич, ветеран швейной фабрики.
Из златоустовского журнала «Маховик» № 4, 1991 г.